Глубокое погружение в историю происхождения самой известной песни певца - и ее маловероятное восхождение в поп — канон
Старые песни регулярно переделываются, сэмплируются и, совсем недавно, вставляются в новые. Но даже в этом контексте сага о “Аллилуйе” Леонарда Коэна (Leonard Cohen) остается уникальной. Песня, которая изначально была отвергнута и проигнорирована музыкальным бизнесом в восьмидесятых, за последние два или три десятилетия стала популярным поп-гимном для телевизионных шоу талантов, саундтреков и даже скетча Saturday Night Live. Долгое время “Suzanne” считалась ведущим вкладом Коэна в пост-рок-поп-репертуар. “Аллилуйя” теперь обогнала его: выберите практически любой жанр, и вы найдете кого-то, кто споет ее, независимо от того, настроены они на ее запутанные, эллиптические тексты или нет.
Эта история умело раскрыта в новом документальном фильме "Hallelujah: Leonard Cohen, Journey, Song" (Аллилуйя: Леонард Коэн, путешествие, песня) режиссеров Дэна Геллера и Дейны Голдфайн (Dan Geller and Dayna Goldfine) о мелодии, которая отказывается тихо уходить в ночь. Вдохновленный книгой писателя Алана Лайта (Alan Light) "The Holy or the Broken" (Святой или сломленный) 2012 года, он рассказывает о длительном происхождении песни (предположительно, Коэн написал целых 180 куплетов) и о ролях, которые Боб Дилан (Bob Dylan), Джон Кейл (John Cale) и покойный Джефф Бакли (Jeff Buckley) сыграли в ее возрождении. Затем он переносит нас прямо в современность, где такие музыканты, как Брэнди Карлайл и Эрик Черч (Brandi Carlyle and Eric Church), красноречиво обсуждают привлекательность песни и то, что заставило их взяться за нее на сцене. Попутно нам напоминают о всевозможных трещинах в этом, от U2 и k.d. lang до всех ужасающе популярных исполнений, которые наводнили American Idol, The X Factor и им подобных, начиная с 2000-х годов. (Если какая-то песня и не нуждается в демонстрации melisma, так это “Аллилуйя”.)
Основная часть этой истории уже знакома, но "Аллилуйя", тем не менее, дополняет эту историю успеха гадкого утенка. Более четко, чем когда-либо, мы можем видеть светские изменения, внесенные Коэном во многом духовную оригинальную лирику после того, как он начал исполнять ее вживую, а также стихи, выбранные Кейлом (Cale), и те, которые создатели "Шрека" сочли подходящими для анимационного детского фильма. Есть также много интересных лакомых кусочков для когенологов. Различные позиции, альбом Коэна 1984 года, который включал “Hallelujah”, был отклонен его лейблом Columbia (Коэн иронично обсуждает это в интервью из ток-шоу Ричарда Белзера "Восьмидесятые") и вышел только через инди-лейбл. В документе продюсер этого альбома Джон Лиссауэр (John Lissauer) рассказывает о том, как этот инцидент заставил его отказаться от продюсирования пластинок. Что касается “Шрека”, который представил “Аллилуйю” своей самой молодой аудитории, Руфус Уэйнрайт (Rufus Wainwright) забавно вспоминает "закулисную сделку", которая привела к тому, что версия Кейла была использована в фильме, но ремейк Уэйнрайта попал в саундтрек. (И все эти годы спустя, все еще потрясающе видеть клип на эту песню в этом фильме.)
Возможно, мудро понимая, что одной истории “Аллилуйя” будет недостаточно, чтобы заполнить два часа, Геллер и Голдфайн (Geller and Goldfine) также углубляются в жизнь Коэна и то, как она пересекалась с взлетом, падением и возрождением песни. Его шестидесятилетний перевоплощение из романиста и поэта в тридцатилетнего автора песен здесь, в комплекте с захватывающими клипами периода, такими как момент в 1966 году, когда, продвигая одну из своих книг по канадскому телевидению, он предложил также спеть песню. Завораживающая версия “The Stranger Song” (Песни незнакомца) становится его потрясающим музыкальным дебютом. Затрагиваются его жизнь и разрыв с Сюзанной Элрод (Suzanne Elrod), а также создание его поразительного первого альбома, его злополучное сотрудничество с Филом Спектором (Phil Spector), его возвращение в конце восьмидесятых, начиная с I'm Your Man, его последующий уход в буддийский монастырь и восторженные туры по арене примерно десятилетней давности это стало его последним актом. Нет никаких упоминаний об инновационном использовании его музыки в фильме "McCabe and Mrs. Miller" (Маккейб и миссис Миллер) или о его связи в начале девяностых с Ребеккой Де Морней (Rebecca De Mornay), но мы слышим от модного фотографа Доминика Иссермана (Dominique Issermann), который, по словам Коэна, был любовью всей его жизни. Иссерман все еще звучит озадаченно, когда она слышит, как люди называют “Аллилуйю” написанной Бакли (Buckley), чье исполнение раненого ангела остается, наряду с исполнением Кейла (Cale), окончательными версиями.
В 2016 году Фрэнк Заппа (Frank Zappa) был предметом Eat That Question: Фрэнк Заппа по Его собственным словам, потрясающий документальный фильм, который полностью состоял из видеозаписей интервью с одним из самых умных гигантов рока. Наблюдение за "Аллилуйей" заставляет человека стремиться к подобному подходу к Коэну. В интервью, датируемых шестидесятыми годами — некоторые с писателем Ларри “Ратсо” Сломаном (Larry “Ratso” Sloman), который впервые брал интервью у Коэна в середине семидесятых для Rolling Stone, — Коэн остается самим собой, хитрым, невозмутимым, философским. Он ссылается на свою вероятную “выдающуюся посмертную карьеру” в свете низких продаж его пластинок или размышляет о том, что, возможно, людям пора перестать петь “Аллилуйя”. (Сломан оспаривает это, говоря, что Коэн, скорее всего, шутил.) Автор песен был почти так же хорош в обращении с прессой, как и Дилан, что видно из телевизионного клипа шестидесятых годов, в котором он с невозмутимым видом заявляет озадаченному ведущему, что подумывал сменить свой сценический псевдоним на “Сентябрь”.
“Аллилуйя" не является окончательным, охватывающим всю жизнь документом о жизни Коэна и не претендует на это, но рассказ "Аллилуйя” служит метафорой жизни Коэна. То, как он работал над песней, связано с годами, которые он проводил между альбомами, и сама “Аллилуйя” воплощает в себе то, как торжественное и чувственное могло найти пристанище в одной и той же песне Коэна. Его превращение в поп-звезду, начиная с начала карьеры и заканчивая более поздним периодом жизни, было столь же маловероятным, как и то, что сама песня стала частью песенного канона 20-го века. Фильм позволяет легко представить будущее, в котором роботы с искусственным интеллектом будут петь ее друг другу в 2350 году, независимо от того, что останется от самой планеты.
Свежие комментарии