1990- е
Wu-Tang Clan
Уникальный хип-хоп-коллектив, состоявший из девяти рэперов, обменивавшихся друг с другом хлесткими рифмованными куплетами; в самом деле — не столько музыкальная группа в привычном понимании этого словосочетания, сколько настоящий клан. Для 1993 года альбом «Enter the Wu-Tang (36 Chambers)» стал настоящим откровением — крепко сбитые, выразительные и бесконечно разнообразные речитативы (не зря у микрофона целых девять человек), захватывающий образный ряд (шаолиньские монахи, восточные единоборства и прочая экзотика) и минималистский продакшен производства человека по прозвищу RZA (произносится «Риза»), главного в Wu-Tang по продюсерской части: жесткий бит, экономные фортепианные проигрыши, семплы из фильмов про кунг-фу и саспенс, от которого по коже и правда идет холодок. Повторить оглушительный успех дебютной записи сообща участники Wu-Tang Clan, пожалуй, не смогли — но чудом был уже и единичный пример такой невероятной игры в пас в исполнении девятерых MC , каждый из которых, понятное дело, мнил себя фронтменом. Зато, как и положено в настоящем клане, от генеалогического древа Wu-Tang отходит множество перспективных веточек: дальнейшие записи как минимум пятерых участников проекта — RZA, GZA, Метод Мэна, Рейквона и Гостфейса Киллы — зачастую очень впечатляюще продолжают заданную тему.
Erykah Badu - Эрика Баду
Звезда неосоула, понимающая современную поп-музыку прежде всего как пространство для эксперимента — и тем заметно отличающаяся от большинства коммерческих R’n’B-артистов. На экранах радаров Баду появилась во второй половине 1990-х — и сразу с очень неожиданным звучанием, в котором ультрасовременные хип-хоп-биты соединялись с резким, натуральным, неуловимо блюзовым вокалом в духе джазовых певиц былых времен вроде Нины Симон. Впоследствии она продолжала действовать, игнорируя гласные и негласные правила шоу-бизнеса: то замолкала на много лет, то издавала авангардистские концептуальные альбомы в нескольких частях, то замыкала почти все этапы творческого процесса на себе, то призывала на помощь востребованных продюсеров со стороны — причем в основном выходцев из андеграунда вроде Мэдлиба. За исключением нескольких хитовых синглов записи Эрики Баду — не самое легкое слушание, однако в деле расширения жанровых границ, которым хип-хоп- и R’n’B-исполнители в массовом порядке занялись уже в новом тысячелетии, она была пионером.
Oasis
1990-е оказались первым десятилетием, в котором один из магистральных стилей фактически представлял собой реконструкцию: бритпоп и группа Oasis как его флагман совершенно не были озабочены открытием новых горизонтов и вообще какими-либо инновациями, предпочитая без стеснения ориентироваться на шестидесятническое гитарное звучание (впоследствии такого «возвращения к корням» будет становиться все больше). Впрочем, несмотря на полученное от критиков звание «новых The Beatles», скорее навредившее ансамблю, Oasis в действительности реконструировали не столько звучание конкретных образцов из 1960-х, сколько сам стиль эпохи: их яркий поп-мелодизм в самом деле отсылал к «Битлам», но жесткий гитарный драйв заставлял вспомнить The Who и The Rolling Stones, а патриотическая англомания — The Kinks. Задора и огня группе хватило на две пластинки, чудесных практически от начала до конца, но сочинительский талант Ноэла Галлахера периодически напоминал о себе и в последующих работах Oasis.
Blur
Главные конкуренты Oasis за звание лидеров бритпоп-революции, Blur были, возможно, самыми изобретательными представителями всей новой британской гитарной волны. В лице Деймона Албарна им повезло иметь не только харизматичного фронтмена и находчивого стихотворца, но и человека, приученного постоянно бросать себе и окружающим новые вызовы — то же самое, хоть и в более узком контексте игры на электрогитаре, касалось второго главного человека в Blur, Грэма Коксона. В результате, опираясь на тот же самый гитарный рок 1960-х, что и Oasis, Blur несколько раз впечатляюще переосмысливали собственное звучание и эстетические принципы, то уходя в психоделические звуковые дебри по образу и подобию ранних Pink Floyd и других героев «свингующего Лондона», то осовременивая звучание с помощью почти нойз-роковых (см. Sonic Youth) риффов . Оттого практически все их пластинки (не говоря о работах Албарна вне Blur: проектах Gorillaz, The Good, The Bad & The Queen и сольной карьере) до сих пор по меньшей мере интересно слушать — чего, по правде, нельзя сказать о многих их коллегах по цеху.
John Zorn - Джон Зорн
Главный герой нью-йоркской авант-джазовой сцены последних нескольких десятков лет, человек, чье имя уместно смотрелось бы и в тех частях этого списка, которые посвящены 1980-м и 2000-м годам, фантазер, экспериментатор, постмодернист и, без дураков, гениальный композитор, фронтмен и аранжировщик. Интересы Зорна чрезвычайно обширны — от джаз-рока по стопам Майлса Дэвиса до прихотливой камерной музыки, от саундтреков к фильмам до клезмера и прочих образцов того, что он сам называет «радикальной еврейской культурой», — от нежнейшей неоклассики до зубодробительного авант-метала и нойза. Пожалуй, главные записи Зорна 1990-х — это, с одной стороны, шоковая терапия проектов Painkiller и Naked City (и особенно одноименный альбом «Naked City»), а с другой — изысканный клезмер-джаз, исполняемый сольно (прежде всего на альбомах «Kristallnacht» и «Bar Kokhba») или под вывесками Bar Kokhba Sextet и Masada. Последняя означает даже не столько стабильный музыкальный проект, сколько набор из нескольких сотен авторских композиций, которые ротируются в исполнении разных составов с разными — акустическими или электрическими — аранжировками (амбиции композитора состояли в том, чтобы создать своего рода новый еврейский музыкальный фольклор). Неутомимый организатор, Зорн всегда был к тому же и удачливым кадровиком: его произведения из года в год исполняют блистательные музыканты — Марк Рибо, Билл Ласвелл, Фред Фрит, Майк Паттон и другие.
Свежие комментарии