Четыре года в погоне за северным сиянием — так мог бы называться роман Жюля Верна или колонка в National Geographic. Однако речь идёт об уникальном опыте латышского композитора Эрикса Эшенвальдса (Eric Eschenwalds) Тема звёздного неба оказалась настолько животрепещущей и неисчерпаемой, что композитор, создав несколько прекрасных хоровых сочинений, понял, насколько этого мало, и нырнул в ночное северное небо с головой. В какой-то момент одно из самых психоделических природных явлений на планете, Аврора Бореалис (так называют северное сияние) поглотила его сознание полностью.
Эшенвальдс, как в сказке, прочёл 150 книг о северном сиянии, пообщался с учёными и прочими экспертами, мудрецами, сказителями и исследователями. И отправился в путь. И — как в сказке же — прознав о путешествии, к Эшенвальдсу присоединился норвежский фотограф Кйетил Скогли (Kyetil Skogli) по кличке Aurora Chaser, специалист по съемке северного сияния. Вместе они побывали в Исландии, Гренландии, Норвегии, на Аляске, на севере России. Экспедиция продолжалась с 2011 по 2015 годы.
Всё это время Эшенвальс работал над мультимедийной симфонией, получившей название Nordic Light Symphony. Эту работу (включая экспедицию) проспонсировали несколько коллективов, заинтересованных в её создании. «Скинулись» на симфонию PLU (Тихоокеанский лютеранский университет), Государственный хор «Латвия» и Симфонический оркестр города Лиепая, камерный оркестр «City of London Sinfoiniа», Симфонический оркестр и хор Мельбурна, Хор Берлинского радио и хор Орфеус из Торонто.
Перемещаясь среди снегов и ледников, Эшенвальдс повсюду записывал звуки природы:
«Я запомнил момент, когда оказался в лесу ночью совсем один. Сияние полыхало над моей головой. И вдруг я услышал странный звук. Так кора деревьев похрустывала на морозе. И я записал этот звук, ветер, воду.
В Исландии мы записали голоса морских птиц, которые поют в полной тьме ночью, в феврале. Их любовная песня звучала так горячо, как в жаркой весенней Африке.
Я был во фьордах с микрофоном. Я слышал, как киты плывут в зимнем море. Я использовал все эти звуки в моей мультимедийной симфонии.
Хочу дать вам совет: когда вы ощущаете магический момент — стойте тихо и слушайте. И снова слушайте! Эту тишину, это вдохновение. И следуйте этому голосу.
Как звучит северное сияние? Учёные говорят, что у него нет голоса. Но я уверен, что оно звучит через истории древних народов и их песни».
В ходе экспедиции Эшенвальдс не только наслаждался красотами, но и собирал этнографический материал — древние народные поверья, напевы, сказания, связанные с северным сиянием.
В итоге получилось 45-минутное мультимедийное действо, где музыка (хор и оркестр) соединяется с рассказами и песнями 22-х сказителей из стран Балтии, Скандинавии, Исландии, Гренландии, Аляски и Якутии, и сопровождается видеоинсталляциями, сделанными Кйетилом Скогли.
Перед премьерой композитор рассказывал: «Там, где северное сияние оставляет свой след, появляются истории, и Аврора мифологизируется. Одни народы видят её как гигантскую лису с огромным хвостом, прыгающую по тундре и бросающую в небо свет вместе со снегом. Для других это путь, по которому души умерших людей поднимаются в небо. Третьи уверяют, что духи играют в странную игру, где вместо мяча — череп моржа. Есть и более зловещие поверья: если вы вздумаете что-нибудь насвистывать под светом северного огня, то он снесёт вам голову.
Иногда в рамках экспедиции я приезжал куда-то и понимал, что мы спохватились слишком поздно: некоторые истории ушли навсегда. Я плакал, потому что здесь уникальное наследие северного сияния исчезло».
До создания мультимедийной симфонии Эшенвальдс написал несколько хоровых произведений, в которых северное сияние предстаёт во всей красе.
По словам композитора, природа — один из мощнейших источников вдохновения. «Я не могу жить без природы, первозданной и нетронутой», — так он говорит.
В интервью он не устаёт перечислять всё это: небо, море, деревья, песок, ветер. Простые, настоящие вещи.
Но вселенная Эшенвальдса — не хладный безбрежный ледяной космос, не неуправляемый спонтанный хаос, а наполненная любовью и светом живая стихия. При космической масштабности — удивительная интимность и теплота.
Да, если говорить совсем просто — его музыка очень красива. И свежа. Ему не нужно для отражения изломанной действительности прибегать к колющим и режущим созвучиям. Быть может потому, что его действительность и правда — не таковы. И можно не ждать отовсюду подвоха, а с мирозданием — сложить доверительные и радостные отношения.
Вот сочинение удивительной красоты — Northern Lights.
Очень привлекателен выбор литературных источников — латвийская народная песня сменяется отрывками из дневников арктических исследователей Чарльза Фрэнсиса Холла (Charles Francis Hall) и Фритьофа Нансена (Fridtjof Nansen).
Фольклорную тему исполняет солирующий тенор. Перевод текста таков:
«Ночью на севере я видел в небе души погибших солдатов,
которые и там, наверху, продолжают битву.
И я испугался: что, если они принесут войну на мою землю?»
А вот выдержка из дневника исследователя Холла. Однако он писал как настоящий поэт!
«Была ночь, и я несколько раз выходил на палубу.
Айсберг молчал; я тоже молчал. Было темно и холодно.
В девять часов я был внизу, в каюте, как вдруг услышал взволнованный голос капитана:
«Холл, поднимайся скорее! Мир в огне!»
Быстро, как только мог, я ринулся на лестницу и уже через мгновение был у палубы.
И когда дверь кабины распахнулась, ослепительный свет,
переполняющий свет опалил мою перепуганную душу!
О, все небо было единой сияющей массой цветного пламени, такое могучее, такое мощное!
Казалось, северное сияние втягивало нас в небо.
Да, это была арфовая музыка, дикая стихия в темноте, струны дрожали и сверкали в сиянии пламени, словно душ огненных дротиков. Огненная корона с авроральным светом проливала теплый свет по арктическому льду. Время от времени это становилось похоже на игру мягко покачивающихся серебристых волн, на которых мечты путешествуют в неизведанные миры»
Эшенвальдс не ограничивается тембрами голосов для изображения красок северного сияния. Здесь мы видим одну из его находок — использование звуковысотно настроенных бокалов с водой для достижения эффекта «поющего космоса». И ещё в пьесе появляются волшебные инструменты — хэндчаймы.
Любопытно, что пьеса с таким же названием — Northern Lights — есть и у молодого норвежского композитора Ола Гейло (Ола Гейло), ещё одного певца северной природы. Предлагаю послушать его версию северного сияния для сравнения.
Rivers of Light (Реки света) — это, можно сказать, пьеса-компаньон для «Northern Lights». Она так же открывается репликой из народной музыки — фольклорного текста народа саами, и в дальнейшем в калейдоскопе текстов появляются слова арктических исследователей — Кэндэйса Сэвэджа, Кари Кайла, Чарльза Фрэнсиса Холла,
Уильяма Рида (William Reed) и Фритьофа Нансена (Fridtjof Nansen).
Композитор не без юмора комментировал свой метод объединения в одной композиции разноплановых культурных пластов: «Если я похож на хиппи-мечтателя или философа, пока размышляю об идее будущей пьесы, то потом я больше напоминаю сварщика, соединяющего разные элементы композиции. И никого не интересует, что философия и сварка так далеки друг от друга».
Предлагаю насладиться незамысловатым эскимосским текстом:
Kuovsakasah reukarih tåkko teki, sira ria,
tåkko teki, sira ria, sira siraa ria.
Guovssat, guovssat radni go, libai libai libaida,
Ruoná gákti, nu nu nu.
Северное сияние скользит по небу туда-обратно, туда-обратно, сира-риа, сира-риа,
Северное сияние, мерцающее одеяло, либаи-либаи-либаида, зеленое одеяние.
Вторая часть текста очень напоминает воспевания сияющего неба из «Northern lights»:
Зимняя ночь. Небо наполнено симфонией света, небо залито реками света.
Двери небес были открыты сегодня вечером.
От горизонта до горизонта туманные драконы плывут по небу,
зеленые занавески вздымаются, подобно вихрям,
быстро движущиеся, заполненные небом, словно паутины.
Тема северных сказаний продолжается и раскрывается полностью в очень любопытном сочинении — The First Tears (Первые слёзы), в основу которого легла своеобразная инуитская легенда.
Здесь Эшенвальдс пишет картины тех времён, когда мир только-только создавался. Этот мир тёмен, недооформлен, мистичен и неподделен. И узнаваемые этнические мотивы — простые, многократно повторяемые реплики в сочетании с низкими ударами литавр, замешаны тут с типичной эшенвальдовской звукописью, с его воздушными, благозвучными и при этом диссонирующими аккордами, создающими ощущение колебаний пространства, почти осязаемого, но невесомого.
Двенадцать минут слушаются на одном дыхании, каждый раз драматургические «нагнетания» волнуют, тревожат и увлекают.
По поводу особенностей драматургии этой музыки есть комментарий самого композитора: «В некоторых моих произведениях — таких как "Sun Dogs", "The First Tears" — есть моменты, когда музыкальное отображение невидимого пейзажа, пространства без горизонта или драматичной боли шагает за пределы языковых границ.
И только чистая музыка несёт свет к финальной кульминации или "марианской впадине". Такое видение требует многого, и выразить его чисто, без каких-либо стихов, на мой взгляд, подобно высшему пилотажу.
Но перед тем всё равно появляются слова, чтобы начать рассказывать историю».
А вот текст легенды:
***В самом начале времени Ворон создал мир.
Ворон был и богом, и птицей с человеком внутри.
Несмотря на то, что он создал мир, он не знал всего, что нужно было знать.
Ворон любил кататься на каяке в море.
Однажды он увидел большого кита. Ему стало интересно, каково изнутри брюхо кита.
Когда кит зевнул и его рот широко распахнулся, Ворон нырнул в пасть кита.
Он привязал свой каяк к одному из зубов кита и начал глубже уходить в тело.
Зубы кита сомкнулись, и стало темно.
Ворон услышал звук, похожий на барабан или далекий гром.
Белые кости ребер кита поднимались вокруг него, как колонны из слоновой кости.
В центре живота кита Ворон увидел красивую девушку. Она танцевала.
От её рук и ног тянулись струны, привязанные к сердцу кита.
Ворон подумал: «Она такая красивая. Я хотел бы вытащить её из кита и жениться на ней».
Он сказал ей: «Я Ворон. Я создал мир. Ты пойдешь со мной в мир и будешь моей женой?»
Дева ответила: «Я не принадлежу миру, как ты не принадлежишь киту. Но я не могу оставить кита. Я — сердце и душа кита. Но если ты захочешь остаться здесь и быть со мной, я буду счастлива».
Ворон откинул клюв, обнажив свое человеческое лицо. Он отбросил крылья и сел, положив руки на колени. Он наблюдал за девушкой, пока она танцевала.
Когда она танцевал быстрый танец, кит летел сквозь воду.
Когда она танцевала медленно, кит затихал и плыл мирно.
Затем танец становился всё спокойней и спокойней,
а потом девушка совсем перестала двигаться, и глаза её закрылись.
Ворон ощутил дыхание прохладного ветра, который принёс запахи мира через ноздри кита.
Он снова подумал о том, что хотел забрать девушку с собой.
Он почувствовал человеческое желание. И он забыл, что она сказала. Он схватил девушку.
Он услышал щелчок лопающихся струн, когда вылетел с ней изо рта кита в небо.
В полёте Ворон увидел, как волны выбросили на берег тело кита. Кит был мертв.
Девушка в руках Ворона становилась все меньше и меньше, пока не исчезла полностью.
Ворон понял, что у всего живого есть сердце и душа, и все в мире рождается и умирает.
Он был потрясен.
Он приземлился, сел на бок мёртвого кита и заплакал.
И это были первые слёзы.
Затем Ворон начал танцевать. Он танцевал несколько недель.
Затем Ворон начал петь. Он пел в течение недель и недель, пока его сердце не успокоилось.
Затем он вернулся обратно в небо.
Он пообещал людям и животным, что всегда будет возвращаться в этот мир, пока мы заботимся друг о друге и понимаем, что все в этом мире живет и умирает, и у всех людей и животных есть сердце и душа. Слезы Ворона были первыми слезами. Его танец и его песня о горе и исцелении были первой песней и первым танцем.
Эшенвальдс несколько изменил текст легенды, сделал главного героя чуть менее диким и чуть более человечным. У него кит проглатывает Ворона случайно, и внутри брюха тот испытывает не любопытство, а уверенность в собственной скорой смерти. И девушку он не ворует сознательно, а всего лишь забывшись, переворачивает лампу (символизирующую свет души кита), к которой она просила не прикасаться.
Но главное — композитор отказывается от эпилога и выводов. Он заканчивает словами «Ворон заплакал. И это были первые слёзы».
В настоящее Эшенвальдс работает над второй мультимедийной симфонией — о вулканах. Композитор снова отправился в интереснейшую экспедицию — на сей раз он будет проникаться наследием народов, живущих у подножий вулканов. На Гавайях, в Новой Зеландии исследовательская группа во главе с Эшенвальдсом будет общаться с аборигенами и записывать местных сказителей. Их истории, легенды, мифы и песни станут основой для новой симфонии. Кроме того, композитор размышляет о ещё двух симфониях — о воде и воздухе.
Свежие комментарии