На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Все о Музыке

5 011 подписчиков

Свежие комментарии

  • Юрий
    но заменить неким  !!!!!!!!!Алла Пугачева гот...
  • Анна Романова
    Можно обойтись без этой тетки? Время ушло, прошлого не вернуть.Алла Пугачева гот...
  • Роман Орманин
    Ээх не на ту лошадь она поставила, за трампусика надо было ей голосовать)))!!!Как Тейлор Свифт ...

Кого мы цитируем, когда говорим “любви все возрасты покорны…”?

Эта фраза из “Евгения Онегина” – наверное, самая известная литературная поговорка, вошедшая в массовый лексикон спустя довольно короткое время после выхода романа.

Она начинает одну из строф 8 главы и содержит популярную в то время сентенцию на тему “всему своё время”. Сегодняшние антиэйджисты поспорили бы с Пушкиным, ведь он писал как раз о том, что в поздней любви нет ничего хорошего.

Но в возраст поздний и бесплодный,
На повороте наших лет,
Печален страсти мёртвый след:

То, что эти слова со временем обрели иное смысловое наполнение, которого не имел в виду автор – тема известная и даже избитая. Тут речь о том, почему так получилось.

Чайковский

Этот смысловой перекос начался с момента выхода на сцену самой популярной русской оперы на этот сюжет – “Евгения Онегина” Чайковского.

В те времена, когда не было кино, опера довольно сильно влияла на массовое сознание. Это как раз один из таких случаев.

Именно Чайковский (он по большей части сам написал либретто к опере) вложил в фразу “любви все возрасты покорны” новый оттенок смысла, который Пушкин вообще не имел в виду, и который закрепился за этой фразой намертво. Это классический случай того, как можно вырвать фразу их контекста и построить на ней новое умозаключение.

Чайковский так и делает.

В защиту Чайковского надо сказать, что перекраивание классических литературных текстов во всех направлениях – норма в оперном деле.
Так поступают все либреттисты, и никто их за это уже лет 200 не осуждает.

Князь Гремин

Итак, Чайковский выращивает из пушкинского безымянного “мужа Татьяны”, “князя № 1”, “толстого того генерала” благородного немолодого князя по фамилии Гремин.

Он ему нужен для того, чтобы был контраст непутёвому Онегину, проморгавшему свою большую любовь.

Как раз этот князь Гремин в своей арии и рисует ему эту картину тихого и настоящего счастья любви с Татьяной, к жгучей досаде Онегина.

Вот первые четыре строчки арии:


Любви все возрасты покорны,
Её порывы благотворны
И юноше в расцвете лет, едва увидевшему свет,
И закалённому судьбой бойцу с седою голово

Дальше он поёт о том, как эта любовь дала ему “и молодость, и счастье”.

Этот текст – смесь Пушкина с Чайковским-либреттистом с подменой главной мысли.

Сравните с пушкинским:

Любви все возрасты покорны;
Но юным, девственным сердцам
Ее порывы благотворны,

и далее о том, что эти порывы вовсе не так же благотворны людям зрелого возраста с применением таких сильных определений как “бесплодный”, “печальный” и “мёртвый”.

С момента премьеры оперы в 1879 году целая армия басов спела арию князя Гремина на сценах оперных театров и в концертах десятки тысяч раз. Она транслировалась по советскому радио, и миллионы советских слушателей поверили не Пушкину, а Чайковскому.

Тем более, что у Чайковского было такое мощное средство аргументации в пользу поздней любви, как прекрасная музыка.

При этом возраст князя у Чайковского действительно преклонный. Оперные Гремины – это настоящие ветераны с сединой в волосах. Вот, к примеру, знаменитый советский бас Марк Рейзен поёт эту арию на сцене Большого театра в свои 90 лет 

В итоге фраза “любви все возрасты покорны” заключает в себе нашу толерантность к поздней любви и современный культ любви вообще, но тут надо помнить, кого мы цитируем на самом деле: де-юре – Пушкина, де-факто – Чайковского.

И про эмансипацию…

Кстати, Чайковского не устраивало и то, как Пушкин закончил свой роман. Решительное “Но я другому отдана и буду век ему верна!” шло в разрез с модными идеями свободы чувств и женской эмансипации, докатившимися до России к семидесятым годах 19 века. Так что в первом варианте опера заканчивалась совершенно актуальным хеппи-эндом – сценой объятий Онегина и Татьяны.

Потом, правда, Чайковский осознал свой перебор и вернулся к пушкинскому оригиналу. Самое удивительное, что в музыке при этом он не изменил ни ноты.

наверх