Рядом с дверным звонком Джанет Вайсс висит человеческий череп: выпученный глаз, неровные зубы, обрывки кожи. Хэллоуин прошел несколько недель назад, но Вайсс никак не соберется снять череп: может быть, потому что в реальности ее полно и других призраков. Например, запаркованный возле гаража грузовой фургон Ford.
«Это был фургон Sleater-Kinney, — сообщает она. — Называется «Серебряная пуля». Мы проехали на нем больше 200 тысяч миль (свыше 320 тысяч км, — прим. RS), а он до сих пор пашет». Или, например, внушительный новый бокс-сет в ее комнате: виниловое переиздание всех семи альбомов эпохального панк-трио, частью которого Вайсс стала в 1996 году. В 2001-м журнал Time объявил Sleater-Kinney лучшей рок-группой Америки, а в 2006-м трио взяло «перерыв на неопределенное время». К этому моменту Sleater-Kinney — барабанщица Вайсс, лид-гитаристка Кэрри Браунштейн и громогласная вокалистка Корин Такер — уже застолбили себе место в инди-пантеоне. Среди их поклонников были и заслуженный Эдди Веддер, который в 2003 году пригласил их на совместное с Pearl Jam стадионное турне, и только начинавшая карьеру Лина Данэм, которая в подростковом возрасте побывала на их концерте и была потрясена тем, как «дерзость у них уживается с мастерством».Но группа выдохлась. Седьмой альбом «The Woods» вывел команду из зоны комфорта и увел значительно дальше, чем все прежние опыты. Они записывали его зимой на севере штата Нью-Йорк, и работа совершенно их уморила: «Был страшный холод, каждую ночь выпадало три метра снега, — рассказывает Вайсс.
— Это была настоящая изоляция. А когда вы постоянно работаете по двенадцать часов в день, спите в одном доме, это выматывает». К концу турне «Кэрри больше не хотела выступать, а Корин захотела родить еще одного ребенка. Мы были истощены».В общем, группа дернула стоп-кран, и в течение всех этих лет на реюнион не было и намека. Вайсс, игравшая с Эллиотом Смитом и Стивеном Малкмусом, работала над другими проектами — в том числе играла вместе с Браунштейн в супергруппе Wild Flag. Такер играла соло и воспитывала двоих детей. А Браунштейн, став создательницей и актрисой сатирического сериала«Портландия» (5 миллионов зрителей у каждого сезона), сделалась известнее, чем за двадцать лет в Sleater-Kinney (596 тысяч проданных альбомов).
Однажды вечером в 2012 году Браунштейн и ее коллега по «Портландии» Фред Армисен пришли в гости к Такер, которая живет на юго-востоке Портленда. Такер невзначай сказала что-то о том, что, может быть, группе стоит попробовать снова собраться вместе. Армисен загорелся этой идеей. В восторге был и муж Такер, режиссер Лэнс Бэнгс. «Тогда позвонили мне, — вспоминает Вайсс. — Кажется, звонила Корин, а надоумила ее Кэрри: «Давай спросим у Джанет, согласна ли она». Они начали репетировать в подвалах у Такер и Браунштейн, вновь пробуя звук. В начале 2014-го Браунштейн намекала в интервью на то, что группа, может быть, возродится. Выяснилось, что это была уловка: «На самом деле мы к тому времени уже почти записали альбом», — рассказывает Вайсс.
Невзирая на окружающий ее гламур, барабанщица, родившаяся в Лос-Анджелесе и в 1989 году обосновавшаяся в Портленде, живет довольно скромной богемной жизнью. Она водит универсал, а живая изгородь на ее заднем дворе разрослась до совершенно невообразимых размеров: «подстричь ее стоит около полутора тысяч долларов, поэтому я это делаю редко». Недавно Браунштейн предложила Вайсс работу: искать места для съемок «Портландии». «Я езжу вместе с режиссером, и от меня зависит, как будет выглядеть шоу. Мне нравится эта работа!» — признается Вайсс.
Иными словами, жизнь участниц Sleater-Kinney после распада группы складывалась вполне удачно, и, как говорят они сами, на перспективу воссоединения они смотрели одновременно с восторгом и опасениями. «Я спрашивала: «Кэрри, у тебя хватит времени на это? Корин, у тебя хватит времени делать так, чтобы мы звучали круто?» — вспоминает Вайсс. За этими вопросами крылся еще один, весьма щекотливый. Такер и Браунштейн в начале карьеры группы были любовницами, и переплетение их гитарных и вокальных партий, их характеров создавало колючую ДНК группы. Смогут ли они выдержать рабочие отношения а-ля Бакингем — Никс? «Они как близнецы, — говорит Вайсс. — У них что-то вроде телепатической связи. И еще они знают, как вывести друг друга из себя». Позже Браунштейн говорит мне: «Мне кажется, Корин видит меня насквозь. Не всегда хочется, чтобы кто-то знал о тебе все».
В итоге новый альбом «No Cities To Love» претворил все эти сомнения, слабости и стремления в музыку, и получившиеся песни звучат уверенно и мощно. Медленных треков на альбоме нет. Тексты целят высоко — Sleater-Kinney поют то о поклонении идолам, то о крахе американского среднего класса. «Кэрри сказала: «Если уж мы собрались, то будем делать все по-новому!» — рассказывает Такер. — Все или ничего. И мы согласились».
Браунштейн заходит в итальянский ресторанчик на Бернсайд-авеню. «Простите за опоздание», — говорит она. Съемки в «Портландии» принесли ей новую работу в кино: небольшую роль в сериале «Очевидное» и «совсем маленькую роль» в новом фильме Тодда Хейнса. Всем этим она собирается заниматься параллельно с игрой в Sleater-Kinney. Через несколько месяцев она отправится в Лос-Анджелес, где в съемном доме будет вместе с коллегами по «Портландии»готовить следующий сезон. Браунштейн изучает меню. Официант наклоняется чуть ли не к самым ее коленям и с экзальтацией произносит: «Здра-а-а-авствуйте!» Браунштейн заказывает суп с каппеллетти. «Странно он себя повел, — замечает она. — Я его не знаю, а он ведет себя так, будто мы близкие друзья!» Материал для «Портландии» повсюду.
Браунштейн выросла в Редмонде, пригороде Сиэтла. Как человек, взрослевший в 80-е, Кэрри любила приторный поп, что заметно, хотя и не впрямую, в песнях Sleater-Kinney. «Я слушала Мадонну, New Kids On The Block, — говорит она. — Можно сколько угодно быть панк-рокером, пытаться отвязаться от мелодий, но поп заразителен». В детстве, по ее словам, она «постоянно выступала: я играла в театре и жаждала внимания». Писательница и режиссер Миранда Джулай, подруга Браунштейн с подросткового возраста, вспоминает, как та в начале 90-х играла в пародийной рождественской пьесе вместе с дюжими коллегами по панк-сцене. «На Кэрри был какой-то отвратный свитер с рождественской вышивкой. Сейчас это напоминает сцену из«Портландии», а тогда казалось, что это Фонц (персонаж ситкома «Счастливые дни», — прим. RS) обрядился в мамочкин свитер и понял, что он хороший актер. Я долго не понимала, что для Кэрри это большая часть жизни».
Подростком Браунштейн была замкнутым и озлобленным. «Помню, в средней школе мне казалось, что мое тело разрывается на части». Для нее стал потрясением развод родителей: ее отец, юрисконсульт, сам растил Кэрри и ее младшую сестру. (Несколько лет назад он признался, что он гей; они с Кэрри сохраняют близкие отношения.) Браунштейн поступила в государственный колледж Эвергрин в Олимпии, штат Вашингтон. Тогда, в начале 90-х, Олимпия была эпицентром феминистского панк-движения riot grrrl. Там она сколотила группу Excuse 17 и ходила на концерты знаковых групп Эвергрина — Heavens To Betsy и Bikini Kill (последнюю возглавляла Такер). Браунштейн тогда озарило: «Так будет звучать мое сердце, если пустить его через усилитель. Бывает, что ты живешь в семье и думаешь: «Почему вы живете рядом со мной и совершенно меня не видите?» А потом вдруг слышишь, что кто-то выразил твои чувства в музыке, и понимаешь: «По ту сторону телескопа кто-то тебя видит».
В группе Heavens To Betsy Такер пела о том, что ученые изучают в рамках теории интерсекциональности. Постоянными и сочетающимися темами были нетрадиционная ориентация, расизм, бедственное положение рабочих. Такер совершенно не собиралась приукрашивать действительность и умела выдавать безжалостные тексты, которые не только пылали праведным гневом, но и были смешными: так, песня «Waitress Hell» поется от лица официантки, которая представляет себе, как мерзкие посетители корчатся в адском пламени.
Такер и Браунштейн начали работать вместе и назвали свой дуэт по вашингтонскому шоссе, рядом с которым они репетировали. Тогда же девушки стали встречаться. Первоначально Sleater-Kinney задумывалась как сайд-проект, но вскоре уже занимала все их время. В 1994 году Браунштейн и Такер съездили в Австралию, где играли небольшие концерты с местной барабанщицей Лорой Макфарлейн — с ней они познакомились через панковский журнал. «Для них было очень важно, что они — женщины-музыканты, — вспоминает Макфарлейн. — Я помню, как они дали мне микстейп, составленный из американских инди-групп, в которых играли женщины».
В Австралии группа наскоро записала альбом «Sleater-Kinney», после чего вернулась в Вашингтон и приступила к работе над второй пластинкой — «Call The Doctor». Процесс получился таким бурным, что группа еще до конца записи распалась. «У меня была трехмесячная виза, — рассказывает Макфарлейн, — и перед самым моим отъездом девчонки сели со мной и сказали: «Все, группе конец». Всем было нужно передохнуть».
Разрыв между Браунштейн и Такер только добавил альбому тревожности и непредсказуемости. «Трудно работать и заниматься творчеством с человеком, с которым ты порвал, — говорит Такер. — А кроме того, мы все жили в однокомнатной квартире: полная дичь!» Как говорит продюсер альбома Джон Гудмэнсон, с тех пор не раз работавший со Sleater-Kinney, «в этой группе никогда никто не прятался, все были полностью на виду».
Со временем, по словам Такер, они с Браунштейн помирились и смогли поехать на гастроли. В 1996 году к группе присоединилась Вайсс — выдающаяся барабанщица, наследующая, по ее собственному признанию, «традиции молотобойцев в духе Джона Бонэма». В следующем годуSleater-Kinney выпустили пластинку, открывшую им дорогу к славе, — «Dig Me Out». Эти песни были о женщинах, которые отвергали подчиненные и зависимые роли. Вполне логично, что команда создала шероховатое и запоминающееся звучание, одновременно заигрывая с мелодией и втаптывая ее в грязь. Как объясняет Браунштейн, эта эстетика связана с формальным решением отстраивать гитары во всех песнях не от ми, а от до-диеза: «Наши гитары настроены на полтора тона ниже обычного, и это создает горький, мрачный звук: если ты хочешь написать что-то гармоничное и приятное, этот звук нужно преодолевать. Даже когда мы пишем песню, у которой есть поп-потенциал, в ней все равно присутствует скрытая горечь».
Большинство песен на «No Cities To Love» написаны совместно Браунштейн и Такер, что напоминает об их прежних методах работы. Поначалу, по словам Такер, «дело не клеилось, и мы начинали нервничать». Вайсс замечает, что «сначала Кэрри и Корин нужно было вновь наладить связь. Я говорила им: «Вам нужно посидеть в одной комнате и поиграть вдвоем. Я вам пока не нужна». Раньше бывало, что мы писали втроем, но в этот раз я чувствовала, что Кэрри и Корин вместе падают в какую-то безумную кроличью нору и это потрясающе».
Официант подает Браунштейн суп и мурлыкает: «Скажите мне потом, понравилось ли вам». Она признает, что после долгой музыкальной карьеры обрушившаяся на нее в связи с «Портландией»популярность воспринимается как «какой-то сюр. Это и хорошо и плохо, потому что Sleater-Kinney для меня важны, и когда я вижу, что их затмевает другая моя деятельность, мне иногда хочется закричать: «Нет, ребята, я ведь делаю и еще кое-что, и это не менее важно!» Немного помолчав, она добавляет: «Но я этого не делаю. Зачем стравливать два проекта?».
Продавец в портлендском книжном магазине Powell’s просит Корин Такер показать удостоверение личности. Певица принесла в магазин сумку старых детских книг: у них с Бэнгсом двое детей, которые уже подросли, «так что появилась возможность немножко разгрести дом».
При магазине есть кафе, и мы находим столик. Такер заказывает чай. Она выросла в городе Юджин, штат Орегон, в Эвергрин поступила в 1990-м и там начала писать песни, в которых одинаково едко высказывалась о патриархате и о собственных преимуществах белого человека. На альбоме «No Cities To Love» она вновь обращает внимание на проблемы других: «Price Tag» — песня о том, как «бедные рабочие срываются вниз по спирали» в эпоху сетевых супермаркетов. Но не оставлены в стороне и ее собственные проблемы: в песне «Gimme Love» Такер говорит о своей «чудовищной» потребности в одобрении публики: «Эта песня началась с того, что я спросила себя: «Почему мы снова играем в этой группе? Как мы к этому пришли? Нет никакой гарантии, что мы на этом заработаем!».
Допив чай, Такер спешит домой, готовить детям обед, а затем — в недавно открытый зал для пинг-понга в районе Белмонт: там она встречается с Вайсс и Браунштейн. Во время турне с Pearl Jam девушки много играли в пинг-понг; несколько лет назад Браунштейн и Вайсс на благотворительном состязании разгромили команду газеты Willamette Week. Зал совсем новый, с блестящими столами и новомодным декором. Один из владельцев замечает Браунштейн и подбегает к ней. «Это место — воплощение всех мечтаний игрока в пинг-понг! — восклицает он. — Мы с братом открыли его, только чтобы узнать, есть ли люди, которые так же помешаны на этой игре!» Девушки вежливо кивают. Позже Вайсс говорит мне, что в этом зале можно снять отличную сцену «Портландии».
Мы играем двое на двое: я и Вайсс против Браунштейн и Такер. «Как надо играть? — спрашивает Такер. — Какая сторона моя?» Браунштейн играет непринужденно, засунув одну руку в карман. Вайсс играет так же, как барабанит — точно и агрессивно. Благодаря ей через несколько минут мы уже ведем 10:0. Вайсс посылает через стол шикарную подачу. Браунштейн и Такер обе бросаются ее принять и обе промахиваются: 11:0. «Помнишь, я тебе рассказывала, что между ними есть телепатическая связь? — усмехается Вайсс. — На пинг-понг она не распространяется».
Свежие комментарии