АВТОР ТЕКСТА: БРАЙАН ХАЙАТ
Вконце нашего разговора Лана Дель Рей погрузилась в мрачное настроение и решительно отказывалась из него выходить. «Я не уверена, что вам стоит печатать этот материал», — сказала она, развалившись на мягком коричневом диване в до пределов возможного коротких джинсовых шортах и белой футболке и надувая небольшие пузыри жвательной резинки.
К этому времени мы говорили уже семь часов. Порой даже казалось, что все идет неплохо.«Мне кажется, что, может быть, стоит подождать, пока у меня не будет чего-нибудь хорошего, о чем можно будет поговорить, — продолжила певица томным тоном, в котором появились умоляющие нотки. — Понимаешь? Я хотела бы, чтобы вы могли написать о ком-нибудь другом. Должен быть кто-то другой, кого можно поместить на обложку. Наверняка. Кто-угодно».
Наверное, мне не стоило удивляться, что все так закончилось. Дель Рей воспринимает свою славу как саморазрушительное, амбивалентное, непостоянное состояние. В глубине души, под толстым слоем гламура, она куда больше похожа на Кэт Пауэр или Курта Кобейна, чем на Рианну или Кэйти Перри — у нее даже есть очень кобейновская болезнь желудка, которая мешает ей полноценно гастролировать. На ее правой руке черным курсивным шрифтом вытатуированно: «Никому не верь». (На том же месте на другой руке: «Рай».)
Однако за день до этого все было по-другому. В безоблачный, утомительно жаркий июньский полдень, в тот день, когда вышел «Ultraviolence», второй альбом Дель Рей на мейджор-лейбле, она открывает передо мной зеленую деревянную дверь дома в Гринвич-Виллидж, где она остановилась.
«Я Лана, рада знакомству», — говорит она, мягко пожимая мне руку и широко улыбаясь. Ее улыбка намекает на то, что все, что, как вам кажется, вы о ней знаете, на самом деле неправда, что вы просто слишком близко к сердцу восприняли названия песен «Sad Girl» и«Pretty When You Cry» с ее нового альбома и слишком буквально поняли ее реплики в недавних интервью (в первую очередь фразу «Мне хотелось бы, чтобы я уже была мертвой», на которую в Твиттере ответила отповедью Фрэнсис Бин Кобейн), и что вы смешиваете ее сценический образ с ее настоящей личностью.Она по-девичьи заливисто смеется и делает это довольно часто. Она до сих пор не может поверить, что ей удалось выпустить альбом таким, каким она его задумала — бескомпромиссным, мрачным, заполненным гитарными партиями и лишенным хитов. Сегодняшняя футболка певицы нежно-голубая — ее цвет почти полностью совпадает с пастельным оттенком, который она сама нанесла на свои ногти; также на певице тщательно состаренные короткие джинсовые шорты, прославившиеся после недавней фотосъемки для другого журнала. Лана носит накладные ресницы, но на ней почти нет макияжа. Через четыре дня ей исполнится двадцать девять (по неизвестным причинам обычно говорят, что она на год моложе), но сейчас она выглядит как младшекурсница на летних каникулах.
Она кажется настолько беззаботной — даже жизнерадостнной, — что десять минут спустя я пытаюсь на рискованный шаг: «На шкале от одного до десяти, насколько тебе бы хотелось сейчас быть мертвой?»
Большие зелено-карие глаза Дель Рей открываются еще шире. Она выпускает воздух сквозь ноздри, демонстрируя недоумение. «Десять означает, что я хотела бы быть совсем мертвой? — спрашивает она. — Ты смешной! Сегодня хороший день». Сегодня она выбирает жизнь? «Да, сегодня я выбираю жизнь». То есть единицу? «Десять. Десять!» — отвечает она певучим голосом, похожим на то, как Дайан Китон напевала «ла-ди-да» в «Энни Холл». «Семь. Двенадцать!» Она запрокидывает голову и смеется; кажется, разговор начинает ей нравиться.
Но если ты говоришь с Ланой Дель Рей, никогда нельзя быть ни в чем уверенным. Она представляет собой шокирующее объединение противоречивых символов, непроницаемую загадку. Дэвид Нихтерн, подписавший ее на свой небольшой инди-лейбл, когда она еще была студенткой, воспринимал ее как «Мэрилин Монро с душой Леонарда Коэна». Она может немного смахивать на Нико, но она сама себе Лу Рид. Она нервничает и не может расслабиться на сцене, но ее тексты абсолютно бесстрашные («Моя вагина по вкусу похожа на «пепси»; «Я была ангелом, который хотел, чтобы его как следует трахнули»). Ее неизменно вирусные клипы представляют собой заполненные воспаленным либидо манифесты извращенно-ностальгической американы, строящиеся на классической дихотомии «хорошая девчонка — плохая девчонка» и иногда содержащие поцелуй взасос со старым приятелем. Попробуйте понять, что происходит в ее клипе 2012 года на «National Anthem», где она изображает и Мэрлин Монро и Джеки Кеннеди, использует съемку с места убийства Джона Кеннеди и показывает рэпера Эйсапа Роки в роли погибшего президента.
Дель Рей — поп-звезда, у которой в США нет радиохитов, за исключением ремикса на ее песню«Summertime Sadness», который она даже не слышала до его выхода. Ее неправильно понимали чаще, чем какую-либо другую поп-исполнительнцу начала XXI века, и она была мишенью одержимой ненависти. Она стала мишенью разоблачительной кампании, устроенной инди-пуристами еще до того, как о ней услышали большинство американцев. (Кроме всего прочего, музыкальным блогерам не понравилось, что ее онлайн-хит «Video Games» практически немедленно принес ей контракт с мейджор-лейблом.) Ее неуверенный дебют на «Saturday Night Live» был воспринят как национальное бедствие и спровоцировал дискуссии, длившиеся несколько недель. Решение певицы отказаться от своего настоящего имени — Лиззи Грант — было преподнесено как свидетельство ее лживости, а не как стандартный для шоу-бизнеса ход. Ей пришлось публично отрицать, что она искусственно увеличила себе губы (вблизи они выглядят совершенно нормально).
Вышедший вскоре после выступления на «SNL» дебютный диск Ланы на Interscope Records, «Born To Die», был встречен критиками скептически. Песни и манерный, многослойный вокал Дель Рей почти терялись в насыщенном трип-хоповом продакшене. Однако благодаря сильным новым песням на бонусном EP «Paradise» все изменилось: альбом продался в США тиражом больше миллиона копий (по всему миру разошлось больше семи миллионов), а сингл с саундтрека к«Великому Гэтсби», «Young Beautiful», стал платиновым. Канье Уэст, серьезно относящийся к проблеме художественного вкуса, пригласил ее выступить на своей свадьбе с Ким Кардашьян. «Было здорово просто быть там, — говорит Дель Рей. — Они казались очень счастливыми». Перед церемонией, за ланчем, Уэст сказал ей, что ему очень нравится ее направление «и в звуковом, и в визуальном плане».
Однако Дель Рей не склонна этому радоваться. «Это ощущается как успех, — говорит она. — Все, что могло бы быть для меня по-настоящему приятным, разрушается из-за чего-то, что находится на периферии моего мира, в области, которую я не могу контролировать. Я никогда не думала: «Ох, как же это здорово».
Дом, в которой Лана остановилась, принадлежит человеку, которого она называет «другом» — 31-летнему Франческо Каррозини, красивому итальянскому фотографу, который снимал ее для нескольких европейских журналов. Он явно успешен — «успешнее нас с тобой», — шутит Дель Рей, показывая мне дом. Это четырехэтажное здание представляет собой блестящий образец манхэттенской недвижимости — холостяцкую берлогу, достойную голливудского актера: на обитых темным деревом стенах развешены арт-фотографии и сделанные Франческо снимки знаменитостей вроде Кита Ричардса. Боб Дилан переехал с семьей в этот квартал в 1969 году; неподалеку живут Анна Винтур и Баз Лурман.
На журнальном столике на третьем этаже, рядом с бокс-сетом Сержа Генсбура, лежит книга под названием «Библия будуара». «Мне ни секунды не стыдно», — говорит Дель Рей с ухмылкой. Она сидит на коричневом диване и курит American Spirit Каррозини в своей расслабленной манере; у нее за спиной висит большая фотография, изображающая нескольких стройных обнаженных людей, лежащих друг на друге. Сквозь открытое окно светит полуденное солнце, и светлая кожа и темные волосы Ланы как будто светятся — фильтр на Instagram или линза кинооператора не смогли бы сделать лучше. «Я иногда бросаю, — говорит она про сигареты. — А затем перестаю бросать». Лана также курит на сцене — это настоящая зависимость, а не элемент образа. «Иногда посередине концерта я понимаю, что мне нужно сделать пару затяжек».
Еще когда она была маленьким ребенком, Элизабет Вулридж Грант была, по ее собственным словам, «упрямой, непослушной». Она родилась в Манхэттене в семье, где оба родителя работали, как герои «Безумцев», на рекламный колосс Grey, но когда ей был год, они отказались от своих карьер и переехали в сонный городок Лейк-Плесид. Ее отец открыл собственный мебельный бизнес, а потом начал заниматься недвижимостью и стал успешным инвестором в доменные имена на заре эпохи коммерческого Интернета. Но Лиззи хотела бы, чтобы они остались в Нью-Йорке. «Там было по-настоящему тихо, — говорит Дель Рей, которая сравнивала ощущение от Лейк-Плесид с «Твин-Пикс». — Я всегда ждала, когда мы вернемся в Нью-Йорк. Мне было тяжело в школе: традиционная система образования плохо мне подходила».
Где-то в четырнадцать лет Лиззи начала пить и тусоваться с другими подростками. Она говорит со смехом, что все это немного напоминало страшноватый фильм «Тринадцать». «В маленьких городках ты быстро взрослеешь, потому что там нечего делать, — говорит она. — Ты встречаешься с парнями, которые уже окончили колледж, и это кажется абсолютно естественным. Но моим родителям это не очень нравилось».
«Я грустная девочка / Я плохая девочка», — поет Дель Рей на своем новом альбоме, но грусть пришла в ее жизнь позже. Ей было «важно» пить и делиться бутылками с персиковым и вишневым шнапсом с друзьями. «Мне казалось, что я начала жить своей собственной жизнью, — говорит она; ее интонация становится мечтательной. — Я чувствовала себя свободной. Хотя я любила уезжать из города, к тому времени, когда мне было пятнадцать, я знала, что, скорее всего, останусь там и буду там жить. Я тогда вполне четко представляла, что я такое. Я не думала, что стану певицей или чем-то таким. Я просто хотела вырасти, выйти замуж и веселиться. Я хотела, чтобы у меня была своя жизнь, свой дом». Ее родители между тем хотели, чтобы она стала медсестрой.
Утомившись ее разгульным образом жизни, они отослали Лиззи в старшую школу Кент-Скул в Коннектикуте. Это не изменило ее отношения к алкоголю, и она чувствовала себя несчастной. Несмотря на очевидный успех ее отца, она получала материальную помощь. «Я была очень тихой, — говорит она. — Я пыталась понять, что к чему. Мне не нравилось то, что тогда происходило в молодежной культуре». Ей была не по душе идея дрянной девчонки. «Мне казалось, что то, как люди относятся друг к другу, это просто жестоко. Я не понимала идей, которые тогда были у старшеклассников. Я не была ехидной и сволочной». В ранней песне«Boarding School» лирическая героиня объявляет себя членом «нации защитников анорексии» и добавляет: «Мне пришлось принимать лекарства, чтобы избавиться от чувства голода». Однако Лана настаивает, что это все выдумка: «Мне просто было интересно умонастроение людей из сообщества анорексиков».
Молодой преподаватель английского языка и литературы познакомил ее с творчеством Аллена Гинзберга, Уолта Уитмена и Владимира Набокова (имена последних двух вытатуированны на ее предплечье), а также с песнями Тупака и Notorious B.I.G. и старыми фильмами вроде «Глубокого сна». Текст «Boarding School» и другого невыпущенного трека, «Prom Song», заставили поклонников усомниться в истинной природе их отношений, но Дель Рей утверждает, что между ними не было ничего неподобающего: «Он просто был моим другом».
Она начала думать, что может стать певицей, но не могла сказать об этом вслух, особенно своим родителям. «Я подумала, что это будет очень громкое заявление, учитывая мой бэкграунд. У нас не принято было говорить такие вещи, если ты действительно не решился на сто процентов».
Летом после выпуска, вернувшись в Лейк-Плесид, Лиззи однажды утром проснулась с сильным похмельем и вдруг поняла, что чего-то важного не хватает. «Я потеряла свою машину, — рассказывает она. — Я не могла ее найти. И… Не знаю, я просто ее потеряла. И я чувствовала себя ужасно. Это была одна из многих причин, почему я не могла смиритьсч со своей жизнью. Я не хотела продолжать попадать в такие ситуации. И я поняла, что единственный способ для меня удержаться на плаву, это начать делать что-то, что мне по-настоящему нравится».
Дель Рей говорит, что после того года ни разу не пила и не принимала наркотики, но отказывается пояснить, считает ли она себя излечившимся алкоголиком и была ли она в рехабе. «Ты просто никогда не знаешь, что случится в следующий момент, — говорит она. — Все меняется каждый день».
Лиззи поступила в Дженезео — колледж, являющийся подразделением Нью-йоркского государственного университета, но решила там не учиться. Она взяла годовой перерыв и переехала в дом своих дяди и тети на Лонг-Айленде. Она работала официанткой — она так уже делала раньше на летних каникулах. «Я любила это занятие», — говорит певица, хотя ее мама сказала одному человеку с лейбла, что официанткой она была отвратительной.
Дядя научил ее брать пару аккордов на гитаре. Она поступила в Университет Фордхэма в Бронксе, где отучилась на философском, но почти не участвовала в студенческой жизни. Она жила у своих бойфрендов, ночевала на диванах у друзей. «Я писала песни, год за годом, — рассказывает Дель Рей. — Параллельно я пыталась понять, что я действительно хочу сказать и почему меня так захватила страсть к сочинительству, откуда это взялось. Это заставляло меня не спать ночами. Я ждала, пока не пойму почему. Это был совершенно особый мир».
Она вечером ехала домой в подземке, сочиняя тексты в голове. «Я обожала эти ночи, когда я не спала, а писала песни», — говорит Дель Рей. Она цитирует минималистичную песню в духе Кэт Пауэр «Disco» («Теперь я сам себе бог», — поет она весело) и «Trash Magic» (типичная строчка: «Эй, ты хочешь отправиться в мотель, милый / Ты хочешь прижать меня, сказать мне, что любишь меня?»): «Мне казалось, что я действительно фиксирую свою жизнь в песенной форме, и это было огромное удовольствие. И в этом заключалась вся моя жизнь, понимаешь? И я была по-настоящему счастлива, потому что я делала то, что мне нравится».
Конкурс сонграйтеров, проходивший в бруклинском Уильямсбурге в 2006 году, привел Дель Рей на 5 Points Records, крохотный лейбл, которым управлял Нихтер, написавший за несколько лет до этого хит Марии Мулдаур «Midnight At The Oasis». «Я сразу понял, что она будет звездой, — говорит Нихтерн. — И она сама это знала, и это не было пустой бравадой. На каком-то уровне она понимала, что в этом заключается ее карма».
Нихтерн свел Лану с продюсером Дэвидом Кане, парнем, стоявшим за хитами Sublime и Sugar Ray. Дэвид вспоминает, как под его руководством она в первый раз спела под барабанный луп. Кане был ветераном шоу-бизнеса с хорошими связями, а Лана была никому не известным подростком, но он понял, что немного боится ее. «Она была таинственной, — говорит Кане. — Часто я не понимал, поступаю я правильно или неправильно, нравится ей то, что я делаю, или нет. Часто казалось, что все может измениться в одно мгновение». Как, например, имя Лиззи.
Она утверждает, что Лана Дель Рей — это тот же самый человек, даже тот же самый исполнитель, что и Лиззи Грант. «Между ними нет никакого разрыва, — говорит она. — На самом деле это просто другое имя, ничего другого за этим не стоит. Я просто подумала, что это странно: вырасти в таком захолустье, носить имя, которое ты не выбирал, и учиться чертовы двадцать три года. Для меня это все было загадкой. И я решила, что если я сама выберу себе имя, я буду ближе к тому, кто я на самом деле, понимаешь? Это не было связано с музыкой. Это было частью моей жизни». Другим вариантом, говорит она, возможно в шутку, было Черри Галор. «Сейчас бы ты сидел тут и называл меня «Черри».
Однако к тому времени, когда Лиззи окончательно превратилась в Лану, 5 Points уже выпустили EP с сессиями, проведенными под руководством Кане, где имя певицы значилось как Лиззи Грант, и iTunes выбрали ее как одну лучших новых исполнителей 2008 года. «Ближе к концу работы над альбомом, она сказала что-то вроде: «Я действительно хочу поменять имя», — вспоминает Нихтерн, который показывал Лиззи и ее записи людям из индустрии. — Если бы мы делали фильм, эту сцену пришлось бы вырезать. Мы слишком далеко зашли с Лиззи Грант». Однако Дель Рей нашла новый менеджмент, перекрасила волосы в темный цвет и была готова двигаться дальше. Ее новая команда почти что вытравила все упоминания первого альбома из Сети — это выглядело похоже на попытки скрыть прошлое Дель Рей, что потом долго подогревало толки. «Мы не хотели, чтобы старый диск был доступен, когда мы выпускали новые записи, — говорит Бен Моусон, один из менеджеров певицы. — И если это кажется подозрительным фрикам из Интернета, то что уж тут поделать».
Дель Рей на несколько месяцев отправилась в Лондон сочинять новые песни. Одним из плодов этих сессий была элегическая ода бойфренду, который любил играть в «World Of Warcraft», но Лана знала, что если просто назвать ее «Video Games», будет гораздо поэтичнее («Иногда девушкам приходится обобщать»). Она начала делать видео, используя «iMovie», где монтировала записанные на вебкамеру фрагменты и фрагменты записей с YouTube: «Я просто совмещала разные вещи, создавала свой небольшой мир». Она довела этот подход до совершенства в клипе на «Video Games» — так появилось ее первое вирусное видео, запустившее ее карьеру. Несмотря на то что ей грозили судебные иски за незаконное использование чужого материала, люди обвиняли ее в том, что она не сама сделала «Video Games» — даже The New Yorker назвал видео «предположительно сделанным на домашнем компьютере». «Я бы точно не стала говорить, что сделала это видео, если бы это было неправдой, — говорит Лана со вздохом, показывая мне программы на своем макбуке с большой трещиной на экране. — Это было бы странно».
Дель Рей встает и подходит к окну, выпуская дым наружу, в сгустившиеся сумерки. Мы наконец подходим к ее появлению на «Saturday Night Live» — это все еще опасная тема. По словам певицы, ее выступление «не было динамичным, но было последовательно выстроенным». Однако реакция на него оказалась чудовищной. Друзья из музыкального бизнеса отвернулись от нее. «Все, кого я знал, вдруг стали не уверены во мне, — рассказывает она. — Они думали: «Может быть, не стоит, чтобы меня с ней ассоциировали: у нее не лучшая репутация». Глава Interscope, легендарный продюсер Джимми Айовин, говорит, что их просто «поймали на превышении скорости» и что он потом долго тренировал Дель Рей использовать на сцене наушники.
Я спрашиваю Лану о «Ride» — песне, где она поет, что чувствует себя «абсолютно безумной» — нередкий в ее творчестве мотив. «Ну, я действительно чувствую себя абсолютно свихнувшейся, — говорит она. — Но я думаю, что на самом деле это не так. Люди просто заставляют меня чувствовать себя ненормальной». Мы немного говорим о печально известном высказывании о том, что ей хочется быть уже мертвой, в появлении которого она винит тех, кто задавал вопросы. «Я обнаружила, что большинство людей, которых я встречаю все равно хотят меня убить, — говорит она. — Поэтому это постоянно всплывает».
А затем, по-настоящему непредсказуемо, у Дель Рей меняется настроение. Это очень мощный переход, который меняет атмосферу в комнате — как будто над головой вдруг собралась темная масса заряженных электричеством облаков. Кажется, что глаза певицы немного потемнели: «Никому не доверяй». Я специально спрашиваю про «Fucked My Way Up To The Top» — одну из лучших песен с «Ultraviolence», направленную в адрес безымянной подражательницы, которой не пришлось пройти через то, через что прошла Дель Рей. Может быть, речь идет о Лорд, критиковавшей тексты Ланы, при том что у нее самой похожий вокальный стиль.
Песня вышла только вчера, но Дель Рей не хочет о ней говорить. «Теперь ты меня раздражаешь», — говорит они, наполовину пытаясь сделать вид, что она шутит. Она зажигает очередную сигарету и выглядит несчастной.
Мы заводим мучительный, бесконечный метаразговор о нашем интервью и отношениях Дель Рей с прессой. «Мне сложно отвечать на такие вопросы, — говорит она. — Потому что я не рок-группа и не ты спрашиваешь у меня, как мы собрались вместе, каково это — выступать на стадионах и как нам нравятся девочки. Это про моего отца. Это про мое душевное здоровье. Это адски личные вещи. Ты говоришь: «Saturday Night Live», а потом: «Ты хочешь себя убить?» Может быть, это меня задевает, как ты думаешь?»
Именно в этот момент она заявляет, что не хочет быть на обложке Rolling Stone. Также она говорит: «Совершенно неважно, что ты напишешь» — имея в виду, что это не изменит отношения к ней ее ненавистников.
Разговор продолжается. «Ты прошелся по всем моим слабым местам, по моим ахиллесовым пятам. Ты задаешь правильные вопросы, просто я не хочу на них отвечать».
Любые попытки сбить Лану с этой риторической позиции только ухудшают дело. Дель Рей встает, давая мне понять, что мне пора идти.
«Я определенно неплохо себя подала, и это все, чем я когда-либо занималась в своей жизни, — говорит она, идя со мной вниз по лестнице. — И это ничего мне не дало. Я просто чувствую себя неуютно, и это никак не связано с тобой».
Выходя наружу, я пытаюсь убедить ее, что ее сомнения по поводу интервью скоро пройдут и все будет в порядке. Это тоже было неправильным ходом.
«У меня нет никаких сомнений, совсем, — говорит она, стоя в дверях. — Я чувствую себя уверенно». Ее глаза сверкают от обиды и гордости. «Я абсолютно уверена в себе». Она прощается и закрывает дверь.
Свежие комментарии