«Ни хороший, ни плохой, просто еще один хренов день», — уныло вздыхает Ноэль Галлахер. В Лондоне середина дня, и музыкант устроил перерыв в очередной репетиции перед туром в поддержку «Chasing Yesterday» — второго альбома Noel Gallagher's High Flying Birds, сольного проекта Ноэля, которым он занялся после распада Oasis в 2009-м. Этот диск Галлахер решил продюсировать сам и пригласил сессионщиков, наполнивших треки мощной психоделической энергией, — опыт, не сравнимый ни с чем, что музыкант делал прежде.
«Мне нравится чувствовать себя одиночкой в студии, — говорит он. — Двадцать лет я был в группе, где работа над записями велась только сообща. Если б я пошел тем же путем сейчас, это означало бы, что я рехнулся. В любом случае, лучшие вещи у Oasis получались, когда я все решал сам».Конечно. Тур — это инь, альбом — это ян, так ведь? Кто хочет быть Брайаном Уилсоном, сидеть в студии в подгузнике, грызть чертову морковку и держать жирненькие ноги в песочнице вместо того, чтобы ехать в тур? На хрен это надо?
О да. Никто бы не услышал этот альбом, если б я им не был, на хрен, доволен. Предыдущую запись делал профессиональный продюсер, она звучал по-настоящему дорого. В этот раз я сам работал над саундом, и он получился не таким прилизанным. Здесь четче проявился характер. И здесь больше гитар, а прошлый диск получился очень симфоническим и хоровым. В остальном они чертовски одинаковые.
(Смеется) Ну, разговор точно бы не затянулся — кому-нибудь быстро показали бы, где находится выход. Но так было двадцать лет назад. Ты не можешь до конца дней играть на Les Paul через усилитель Marshall.
Если позволишь аналогию, в те дни моя жизнь была похожа на огнедышащего дракона, сейчас же это — преданная овчарка. Когда тебе двадцать четыре года и ты играешь в главной группе мира, вполне естественно испытать на себе всю доступную хрень. Но когда ты 47-летний сольный музыкант, все меняется. Ты превращаешься в, мать его, котика. Но если ты в сорок семь ведешь себя как 24-летний, ты немного кретин, да?
Да, в самом сердце города. В конце 90-х я провел немало времени за городом, и это принесло мне пользу. Но я родился в городе, в Манчестере, и я очень, очень привык к шуму, уличному движению, полицейским машинам, к наркоманам, чертовым бродягам, проституткам и всему такому. И это только на завтрак.
Вы часто куда-нибудь выбираетесь?
У меня очень активная жизнь в Лондоне. Пытаться записать диск и не разрушить при этом собственную социальную жизнь — это была отдельная задача, надо сказать, куда более непростая, чем собственно запись альбома. Но я справился. Не хочу использовать слово «тусовка» — это слово придумали твои соотечественники, — но мы выдвигаемся куда-нибудь каждый четверг вечером и не появляемся дома до полудня пятницы. Так что по пятницам трудовых побед не случалось. (Смеется.)
Я не пошел бы в лондонский ночной клуб. Там все хаотично. Но я езжу на Ибицу — там я встретил свою будущую жену, прямо на танцполе в клубе. Дарю тебе вот такой сюжет. Так что да, я люблю танцевальную музыку. Я видел, как зарождался эйсид-хаус в 1987-м. Это была революция — которая продолжается до сих пор, в некотором смысле.
Тут я ориентируюсь на школу Нила Янга и Боба Дилана. И плевать я хотел на то, что говорят о моем вокале. Нил Янг — величайший певец в мире? Нет, но он Нил Янг, верно? Мы слышали миллиард каверов на «Like A Rolling Stone», и все они — дерьмо. Знаете, почему? Потому их спел не Боб Дилан.
Чушь. Я хочу сказать, да, это охренительно прекрасно, но по сути — разбавленная версия оригинала.
О, тут все зависит от обстоятельств. После прошлого тура я взял перерыв на год. И если ты меня спросишь, чем я в тот год занимался, — я даже, на хрен, не представляю, что ответить! Ты просто существуешь, да? Но я пишу музыку каждый день. У меня всегда гитара в руках. Если я сижу дома без дела, я прохожу репертуар The Beatles. Сейчас у меня период песен Дэвида Боуи под акустическую гитару. Когда смотришь телевизор без звука, «Ashes To Ashes» подходит идеально.
Я могу бесконечно смотреть «Сайнфелд». Это по-прежнему лучшее, что когда-либо было снято. Он напоминает мне о 90-х — хорошие времена. Я был единственным человеком в Англии, кто смотрел этот сериал. Это факт. Единственным в Манчестере — уж точно. Я идентифицировал себя с Джерри. Когда я пятнадцать лет назад познакомился со своей будущей женой, выяснилось, что это шоу она никогда не видела, и я тогда ей говорю: «Если мы хотим быть вместе, тебе придется влезть в это дерьмо, потому что это важно!» К счастью, она его, на хрен, полюбила.
Нет. Я это просто не перевариваю: там все слишком хорошо. В зале не могут собраться пять тысяч человек, которые все любят друг друга. Так просто не бывает.
Я никогда не был на «Грэмми», потому что меня ни разу не номинировали. Думаю, это была бы долгая, очень долгая церемония для меня. Она ведь тянется часа четыре. Откуда столько сраных наград за музыку, как это возможно?
Он, конечно, мощный персонаж. И я люблю его трек «Black Skinhead». Но кто-то должен купить этому тупице словарь, чтобы он там нашел слово «мастерство». Бек умеет играть на долбаном банджо. Никто не играет на банджо! Передайте Уэсту словарь от меня, я готов подписать его, пусть только узнает значение слова.
Тусоваться с ним приятнее, чем с кем угодно. Он смешной говнюк, да и пить умеет. И у него всегда куча идей: для своей группы, для моей музыки, он постоянно придумывает названия для моих песен и альбомов. Я его называю Отец Боно.
Хороший. Некоторые из важнейших моментов в моей музыкальной жизни связаны с U2. Все, кому не нравится «The Joshua Tree», пусть пососут для начала. А любой, кто был на концерте из тура «Zoo TV» и не думает, что это величайшее выступление всех времен, — просто гре**ный идиот.
Знаешь трек Alt-J «Left Hand Free»? Отличный. Но сами Alt-J пусть идут на хрен. Я заплатил 79 пенсов за хорошую мелодию, но я ни в коем случае не их фанат.
Один из них носит усы. Это неприемлемо.
Недавно вы сказали, что не хотите жить в мире, где Эд Ширан выходит как хедлайнер на сцену «Уэмбли». Увы, это уже реальность. Нам пора о вас беспокоиться?
Собираюсь ли я покончить с собой, ты об этом? Нет. Да он нормальный, Эд. Эти слова его повеселили, так и должно быть. Я же просто грущу от того, что рок-группы больше не могут собрать «Уэмбли», а поп-музыканты могут.
Нет, она же абсолютно ужасна. Современная поп-музыка — пошлая хрень. Нет даже слов, чтобы ее описать. Если подобрать для нее цвет, это будет бежевый. Ты ведь знаешь, что это за цвет?
Такой молочно-коричневый. Это не для меня.
(Смеется.) Кто считает? Ее родители?
Что за «люди»? Назови мне их. Ты мне, блин, врешь! Она милая девушка, но никто никогда так о ней не говорил, и ты, на хрен, это знаешь.
Я знаком с Гарри Стайлзом, пару раз мы с ним тусовались. Они отличные ребята. Но должен сказать, что мне трудно с людьми, которые сами не пишут себе песни, у которых есть команда авторов, работающих на лейбл.
Хочешь сказать, что вот это нынешнее похоже на то, что происходило во времена Motown? Ты волшебных грибов наелся, что ли? Это нельзя сравнивать. Вообще нельзя.
О да. Я все еще думаю, что завтра я могу вдруг написать величайшую песню всех времен. Это как рыбалка. Гитара — удочка, и если я не поймаю эту песню, ее поймает чертов Боно, а если не он, то Крис Мартин. И не пойти бы им обоим на хрен, хватит с них и так! Мы все ловим рыбу в одной реке, и это опасное дело, чувак.
Свежие комментарии