Любимая мама Джузеппе Россини была очень рада, когда её сын женился на талантливой и богатой сеньоре – знаменитой оперной певице Марии Кольбран. Она умерла, так и не узнав, что через пять лет после её смерти Джузеппе сойдёт с ума и оставит первую жену ради … прости господи, непотребной девки, безродной французской вертихвостки! Вот бы она расстроилась!
И совершенно напрасно. Второй брак Россини с Олимпией Пелисье учит нас, что лучшие жёны получаются из бывших куртизанок.
Олимпия
Она начинала как танцовщица. По тем временам этим всё уже было сказано. При слове “танцорка” всякая благочестивая мать семейства осеняла себя крестным знамением, и имела на это все основания. Потому что главный источник дохода танцовщиц – богатые любовники. Чем больше любовников, тем больше денег.
Вот здесь она совсем девочка в балетном костюме.
Её мать родила Олимпию от случайного любовника, поэтому она не видела ничего дурного в том, чтобы обменять её юность и девственность на деньги.
Олимпии было 15, когда эта добрая женщина продала её одному знатному месье за 40 тысяч франков. Сделка оказалась выгодной, потому что месье вернул ей дочь: то ли она показалась ему слишком юной, то ли он заболел – по этому поводу есть разные версии.
Тогда мать нашла дочери очередного покровителя – богатого престарелого американца. Он полюбил девочку как свою дочь, умер и оставил Олимпии наследство. Так началась её карьера.
Поначалу она ещё выступала в балете, а потом стала модной и очень дорогой куртизанкой, яркой фигурой парижского полусвета, держала роскошный салон, в котором кто только не перебывал: от французских аристократов и государственных деятелей до модных фигур французской художественной элиты.
На момент, когда она познакомилась с Россини, она была уже в бальзаковском возрасте – ей было 34. Кстати, Оноре де Бальзак как раз в это время захаживал в её спальню. Она высоко ценила его талант.
Но её официальным любовником был юный красавец и популярный производитель литературного мыла Эжен Сю. При этом она позировала обнажённой художнику Орасу Верне. Приходилось совмещать, такая уж у неё была работа…
Вот она в образе Юдифи на картине Верне.
Россини
Он был феерически знаменит, богат и любим всеми, кто хоть раз был в опере. Бальзак, Сю и Верне, вместе взятые, меркли перед его известностью.
По тексту пушкинского “Евгения Онегина”, который был написан как раз в это время, мы можем судить, каким он был супер популярным в свои “за тридцать” даже в России:
Но уж темнеет вечер синий,
Пора нам в оперу скорей:
Там упоительный Россини,
Европы баловень — Орфей.
Правда, Орфей был женат, но давно уже жил с женой раздельно. Они не ладили.
Россини не был пылким любовником и красавцем, хоть он и упорно создавал такую легенду, рассказывая всюду байки про то, как он однажды предавался любви с графиней Б., в то время как баронесса Н. сидела в костюме Евы в его шкафу, а обезумевшая от страсти примадонна К. ломилась в дверь его номера. Такие истории он придумывал на ходу, фантазии ему было не занимать.
Вот его портрет примерно в этом возрасте (под сорок). Ничего примечательного, особенно, если учесть, что на голове у него один из его тридцати париков (он был абсолютно лыс), во рту вставная челюсть (он лишился всех зубов) , а в его медицинской карте – целый букет хронических заболеваний от язвы до геморроя.
Болезненные депрессии привели его к упадку физической и творческой активности, и как раз в этот год он объявил, что больше не напишет ни одной оперы.
Идеальный альянс
Парадоксально, но Олимпию Пелисье в силу её профессиональной деятельности меньше всего волновала его сексуальная активность, так что, всё совпало.
Россини был талантлив, умён, интересен, знамени и богат. А срок её профессиональной годности подходил к концу (возраст всё же). Олимпии хотелось стабильности, к тому же в ней проснулся дар заботливой сиделки и верной жены. Что и требовалось для Россини. А предрассудками он не страдал.
Он съездил к своей первой жене и честь по чести сообщил ей о своих намерениях. Почему-то они не развелись, но имущество поделили.
Брак без предрассудков
Сожительство Россини с куртизанкой, хоть и отставной, вызывало осуждение парижского света, и не только парижского. И пара уехала на родину Россини, в итальянскую Болонью.
Олимпия одним своим присутствием создавала вокруг Россини зону отчуждения. Дамы из приличного общества не переступали порог его дома.
Даже Мари д’Агу – любовница Ференца Листа, родившая от него трёх внебрачных детей, сама осуждённая светом, тем не менее не принимала приглашения Россини из-за того, что не могла находиться в одном помещении с женщиной такого уровня.
Но для Россини такой уровень был в самый раз, он и сам был не голубых кровей.
Нет жены лучше, чем бывшая куртизанка
Олимпия была прекрасной спутницей жизни на склоне его лет.
Из блестящей парижской куртизанки она перевоплотилась практически в чеховскую Душечку: всё для любимого Джоаккино! Жизнь в провинции, отвары трав по часам, клизмы, пиявки, примочки, уход за одеждой, многочисленными париками и зубными протезами, выполнение всех кулинарных причуд мужа, прием гостей.
Всех хулителей творчества мужа она ненавидела, и пунктуально рассылала им в конвертах листки с нарисованными ослиными ушами.
Олимпия растолстела, потому что приходилось разделять его страсть к еде, но смотрела на это философски. Она была неглупой, терпеливой, уравновешенной и с хорошим чувством юмора.
Они обвенчались через год после смерти первой жены, когда ему было уже 54, а ей 49 и прожили после этого душа в душу ещё 22 года.
Россини умер от тяжелейшей онкологии, и она была рядом с ним до последнего мгновения.
Свежие комментарии