В спорткомплексе "Олимпийский", где собрались 30 000 зрителей, прошел заключительный концерт последнего тура певицы "Маленький человек".
Повзрослев, Земфира невероятно похорошела: от угловатой некрасивой девочки, на которой юбка выглядела как нечто чужеродное, почти ничего не осталось. С годами (а в этом году Земфире исполняется 40) она стала куда более женственной. Ее нервность теперь - это трепет, а не взволнованность подростка, которому надо говорить на публику. Ее песни теперь - не стадионные хиты, они совсем негромкие: "Я маленький человек, мне нужно куда-то плыть, мне нужен какой-то свет, чтоб видеть хотя бы сны".
На этой песне, "Lightbulbs", из центра танцпартера к сцене поплыла маленькая лодочка с парусом, подсвеченная красным, белым, и синим: люди передавали ее на руках. Если на первом московском концерте лодочка плыла пустой, на втором Земфира отважилась в нее сесть - и лодочка поплыла обратно к центру танцпартера, и певицу на ее импровизированном паланкине передавали из рук в руки, максимально нежно и бережно. Смотрелось все это невероятно трогательно. В России трудно представить другого исполнителя, которого носили бы на руках вот так.
Что касается суперхитов, большинство старых песен о главном (с первых двух альбомов) так и не прозвучало. Ни "Доказано" ("Она читает в метро Набокова..."), ни "Девочка созрела", ни "Траффика", ни "Синоптика", ни "Ариведерчи", ни "-140", ни "Лондона", ни "СПИДа", ни "Ромашек". Немногие оставшиеся суперхиты, вроде "Искала" или "Прости меня, моя любовь", исполнены не просто в самом конце, а уже после того, как представлены все участники группы (что выглядит как финальные титры в фильме): они - словно дополнительные материалы, уступка публике. Это совершенно точно не дискотека 2000-х, Земфира не собирается потакать аудитории, пришедшей поностальгировать по первым влюбленностям, "компашкам" и духам Kenzo Sandal - которых, к слову, никогда в природе и не существовало. Она не хочет, чтоб ее носили на руках по старой памяти.
"Сегодня я буду говорить" - сообщила Земфира поклонникам в начале концерта, как будто анонсировала нечто неслыханное. Говорила она, впрочем, очень мало. Ну, например: "Между прочим, концерт снимает Первый канал, мы скоро сможем все это пересмотреть с бутылочкой вина". То посвящала песню "докторам, учителям и всем, кто делает мою жизнь лучше", то вдруг перед очередной песней, вздыхая всей грудью, говорила "Зря я вспомнила докторов... несите скальпель, вырезайте мое сердце"), то рассказывала, как ехала в "Олимпийский" за рулем, "слушала Седьмую симфонию Бетховена, сердце мое увеличивалось, и..."
Долгая пауза. И совсем драматическое: "Вы меня запомните? Не смейте меня забывать!" И сразу начинает петь - "Пожалуйста, только живи".
В этом не было пошлого напускного драматизма: оставалось ощущение, что говорить ей хотелось, причем много и всерьез, но трудно было подобрать правильные слова в огромном зале перед тридцатью тысячами людей. И, как всегда в таких случаях, остались только обрывки фраз, осколки эмоций, бережно запеленутые в песни. Но аудитории, как всегда, с лихвой хватило и этого.
Свежие комментарии