1000 лет британской музыке - выпуск 6

 

XVIII век

 

1741 ГОД

 

Основано Мадригальное общество: поиски национальной идентичности ведут к старинной музыке

В храмах Англии XVIII века можно было услышать сочинения Таллиса и Бёрда, но вот светская музыка Елизаветинской эпохи была прочно забыта. И пока некоторые порицали Генделя за старомодность, другие, наоборот, считали его разрушителем старых добрых английских музыкальных традиций.

Тогда юрист и музыкант-любитель Джон Имминс решил наперекор новым модам пропагандировать старинное наследие — и с этой целью основал Мадригальное общество. Оно сложилось из таких же любителей, принадлежавших к самым разным социальным слоям, включая торговцев и мастеровых. Общество собиралось в тавернах и за дру­жеским ужином исполняло для собственного удовольствия что-нибудь из мадригального наследия конца XVI века.

С одной стороны, это был просто «клуб по интересам», каких в то время было множество. С другой — его возникновение очень показательно: получается, что еще до эпохи готи­че­ских романов в обществе сформировался запрос на старину (причем национальную) как залог эстетического удоволь­ствия. Серьезность намерений, на самом деле стоявшая за как будто бы несерьезными посидел­ками Мадригального общества, косвенно подтверждается его долголетием. В XIX веке на смену дружеским встречам понемногу пришли настоящие концерты, заново открывавшие широкой публике полифонический репертуар елизаветинских времен . Причем не только мадри­гальный: например, в 1836 году силами Мадригального общества был впервые после долгого забвения исполнен мотет Таллиса «Spem in alium». Безусловно, столь давняя традиция интереса к старинной музыке сыграла свою роль в том, что в ХХ веке именно Англия оказалась в авангарде движения аутентистов 

 

 

1741 ГОД

 

«Мессия» Генделя: английская оратория затмевает итальянскую оперу

Все более заметное снижение интереса к итальянской опере вынуждало Генделя искать альтернативы. Использовать англоязычные оперные либретто, подобноТомасу Арну, он не стал. Вместо этого еще с конца 1730-х он начал обра­щаться к другому крупноформатному жанру — оратории. Собственно, драматические музыкальные произведения на религиозный сюжет он писал еще в начале века, находясь в Италии, но его английские оратории резко отличаются от итальян­ских: они гораздо более свободны от драматурги­ческих условностей и штампов, чем опера-сериа, и всегда включают множество масштабных хоровых номеров — что не могли не оценить в Англии с ее хоровыми традициями.

Львиная доля английских ораторий Генделя посвящена героическим историям Ветхого Завета, которые были значительно симпатичнее для широкой протестантской публики, нежели греко-римская мифология и история, из которых брались сюжеты опер-сериа. Но самая знаме­нитая оратория Генделя — «Мессия» — устроена иначе: ее либретто составлено из буквальных библейских цитат, которые складываются в грандиозную трехчастную историю искупления, от пророчеств о пришествии Мессии до эсхато­логической картины царства Агнца. Музыку «Мессии», где свободно комбинируются речитативы, арии, ансамбли и, конечно, хоры, тепло встретили на премьере в Дублине и поначалу прохладно — в Лондоне. Но с конца 1740-х оратория постепенно заняла в англиканском сознании то же уникальное место, которое для лютеранской духов­ности принадлежит «Страстям» Баха. Вплоть до ХХ века «Мессия» с большим отрывом опережала по степени слушательской любви все остальные оратории Генделя, не говоря уже о его прочно забытых итальянских операх.

 

1761 ГОД

 

Основан Кэтч-клуб аристократов и джентльменов: веха в истории британского музыкального патриотизма — и хорового пения

Кэтчи — песни-каноны самого разнообразного содержания, в которых исполнители вступают с одной и той же мело­ди­ей, но в разное время, — существовали в Англии как мини­мум с XVI века, а в следующем столетии в изобилии встре­чались, например, в творчестве Пёрселла . Однако в начале XVIII века они стали терять популярность. Возрождение кэтчей и родствен­ного им жанра гли началось во второй половине столетия — важным событием в этой истории стало основание Кэтч-клуба. Его члены не только исполняли существующий репертуар, но и спонсировали создание новых сочинений — с помощью ежегодных премий за лучшие кэтчи и гли (отдельно веселые и серьезные) в десять и пять гиней.

С одной стороны, так реализовывался британский культур­ный патриотизм — вице-президент клуба Уильям Линли говорил, что его задачей было «поощрить вид композиций, характерных для англичан, называемых кэтчами и гли, в каковой музыке эта страна превзошла все прочие». С другой — в кэтч- и гли-клубах, которые с 1760-х стали возникать по всей стране, цвела традиция хорового пения, которая уже в XIX веке приведет к появлению более масштабных любительских хоровых обществ. Если в Клубе аристократов и джентльменов еще существовал социальный ценз, то, например, созданное по его образу и подобию в 1766 году Анакреонтическое общество уже было открыто для более широкого круга; его гимн, сочиненный компо­зитором Джоном Стаффордом Смитом, позже, с другим текстом, превратится в «Знамя, усыпанное звездами» — государ­ственный гимн США. 

 

1784 ГОД

 

Празднование столетия Генделя: прототип авторских фестивалей и предвестник исполнительской гигантомании XIX–XX веков

К концу XVIII века ораториальная музыка Генделя уже считалась ядром британской культуры, и еще одним подтверждением этого стали грандиозные Генделевские празднества. Первое из них, вероятно, было приуро­чено к столетию композитора. Оно проходило в Вестминстерском аббатстве, а в качестве хористов в исполнении ораторий участвовали несколько сот человек (чаще других встречается цифра 800). В 1791 году в Лондоне гастролировал Гайдн: услышав и увидев тогда уже тысячеголосную генделевскую «Мессию», он произнес легендарное «Он учитель всех нас». Через полвека, в 1851 году, в Генделевских празднествах участвовали уже 3000 человек. А через сто лет после восхи­щения Гайдна законодатель мод в британской музыкальной критике Бернард Шоу вовсю язвил: «В Англии музыка Генделя умерщвлена гигантоманией! Люди воображают, что четыре тысячи певцов производят в четыре тысячи раз более сильное впечатление, чем один певец».

Несмотря на сарказм Шоу, эта изобретенная в Велико­британии гигантомания не умерла и в XX веке. Исполнять музыку прошлых веков преувеличенными составами особенно полюбили при тоталитарных и авторитарных режимах (в Советском Союзе традиция сохранялась вплоть до 1980-х). А персональный Генде­левский фестиваль современного образца — уже со значительным вниманием к ориги­нальным составам партитур — начал проводиться в Лондоне в 1978 году.

 

1787 ГОД

 

«Шотландский музыкальный музей» со стихами Роберта Бернса: романтики легализуют фольклор

Всего эдинбургское издательство Джеймса Джонсона опуб­ликовало шесть томов «Шотландского музыкального музея», и с самого начала в работе над ними участвовал Роберт Бернс. Он не только собирал старые песни, но и писал новые слова к народным мелодиям. А через несколько лет по ини­циативе композитора Джона Стивенсона вышли «Ирланд­ские народные мелодии» со стихами поэта Томаса Мура.

Староанглийская традиция перетекстовки песенных мелодий подразумевала абсолютную естественность такого поворота. К тому же стилизованная поэзия, сохранявшая разом дух современности и старины, давала архаическим мелодиям новую жизнь и возможность войти в музыкальный обиход романтической эпохи. Искусство романтизировало фольк­лор, и тот скоро ответил ему взаимностью, создав ореол героизма вокруг идеи о возрождении национальной профессиональной музыки. Когда в конце следующего столетия в издательстве Houghton Mifflin and Company в нескольких томах выйдут 305 английских и шотландских баллад составительства Джеймса Фрэнсиса Чайлда, новое английское Возрождение будет идти уже полным ходом.

 

1791 ГОД

 

Первый визит Гайдна в Лондон: британская столица становится важнейшей точкой гастрольных маршрутов

К началу 1790-х годов Йозеф Гайдн был одним из самых исполняемых композиторов во всей Европе, в том числе и в Англии. Но сам «отец симфонии», почти три десятилетия состоявший на службе у князей Эстерхази, никогда еще не выезжал за пределы Австрии — пока за дело не взялся Иоганн Петер Саломон, скрипач и дирижер из Бонна, осевший в Лондоне с начала 1780-х и там проявивший себя как расторопный импресарио. Гайдн, оставшийся не у дел после смерти своего патрона Миклоша Эстерхази, соблаз­нился заманчивым предложением Саломона и отправился на гастроли.

Два его путешествия в Лондон (1791–1792 и 1794–1795) оказались триумфом. Именно в это время он сочинил двенадцать своих последних симфоний, включая № 94 («Сюрприз»), № 100 («Военную»), № 103 («С тремоло литавр») и, наконец, № 104 («Саломон, или Лондонец»). По свидетельству очевидца, историка музыки Чарльза Берни, концерты Гайдна «электризо­вали» публику, слушавшую композитора с «вниманием и наслаждением, превосходившими все, что когда бы то ни было вызывала в Англии инструментальная музыка»  . Король Георг III предлагал композитору перебраться в Великобританию и поселиться в Виндзорском замке, но тот все‑таки отказался, сохранив тем не менее до конца жизни счастливейшие воспоминания об английских вояжах.

Для англичан эти вояжи тоже остались незабываемыми — достаточно сказать, что на могиле Саломона в Вестмин­стерском аббатстве в качестве эпитафии начертана одна-единственная фраза: «Он привез Гайдна в Лондон». После Гайдна ни один крупный музыкант не обходился без гастролей в Лондоне. Никколо Паганини, Фредерик Шопен, Ференц Лист, Гектор Берлиоз, оперные примадонны Мария Малибран, Полина Виардо, Джудитта Паста, Аделина Патти — для всех этих звезд XIX века выступления в бри­танской столице были значимой частью общеевропейского успеха. Некоторые континентальные знаменитости, подобно Феликсу Мендельсону, работалив Англии по нескольку лет, оказывая немалое влияние на местную музыкальную жизнь и подчеркивая тем самым ее космополитичный характер.